Реконструкция экономики древних обществ - дело неблагодарное. И одной археологией эту самую экономику довольно трудно уловить. На помощь приходят естественнонаучные методы и смежные дисциплины.
Вот, к примеру, катакомбная культура, а точнее катакомбная культурно-историческая общность (для простоты КК). Огромные степные и лесостепные пространства для которых обычно постулируется скотоводческий характер хозяйства с доминирующей ролью крупного рогатого скота. На таком, сильно обобщающем уровне, разночтений обычно не возникает. Хотя есть крайние варианты – вроде предположений о прочной оседлости или напротив, классическом кочевом характере. А когда речь заходит о более узких вопросах – типе скотоводства, возможной подсобной роли земледелия, охоты и прочее, начинаются разночтения. На самом деле трудно ожидать, что на огромной территории от Ингула до Волги все было устроено по единому образцу. Вероятно, население приспосабливалось уже на местах, адаптируясь под климатические особенности, ведь в конечном итоге, КК расположена в двух климатических зонах – степной и лесостепной.
Изначально я планировал дать краткую выжимку довольно интересной статьи о комплексном исследовании поселения среднедонской катакомбной культуры - одного из вариантов КК. Но одно цепляется за другое, без обобщающих данных и какого-либо введения в тему будет выглядеть слишком суховато. Поэтому, прежде чем перейти к частностям, начнем с общих моментов для всей катакомбной общности.
Для степной зоны обычно предполагают скотоводческий уклад экономики. Но его особенности могут звучать по-разному. Можно проиллюстрировать это некоторыми примерами. К примеру, для Северо-Западного Прикаспия Н.И. Шишлина предлагает поступательное развитие скотоводческого хозяйства, основанного на отгонном овцеводстве, и сложение нового хозяйственно-культурного типа – кочевого пастушества. Но полную ли картину дадут погребальные памятники, которые она использовала? Данные поселений прояснили бы картину. Для катакомбных племен Подонцовья С.Н. Санжаров предполагает полукочевое хозяйство, спецификой которого был длительный отгон стад на летние и зимние пастбища. А для самой западной, ингульской культуры, соседствующей с земледельческим населением, В.И. Никитин усматривает наличие двух типов поселений - долговременные и стойбища. В целом, археологи указывают на более значимую роль земледелия в этой культуре, например, С.В. Иванова видит ингульскую культуру как компексную скотоводческо-земледельческую.
Территория СКК
Среднедонская катакомбная культура (СКК) находилась в лесостепной зоне. Четыре года назад я давал этакий краткий обзор на эту культуру. Археолог Подгаецкий считал, что ее население практиковало комплексный тип хозяйства, основанный на мотыжном земледелии и пастушеском скотоводстве. Позднее А.Д. Пряхин предполагал схожий вариант. Свои мнения по этому вопросу высказывали исследователи Санжаров, Ивашов и многие другие. Собственно, в вопросах о форме скотоводства (подвижное, полуподвижное, оседлое), наличии и роли других занятий и промыслов мнения разноречивы и не всегда подкреплены убедительной аргументацией.
Поселения СКК могли использоваться по-разному. К примеру, Ивашов предположил, что те их них, что расположены на низких участках - террасах и дюнах, использовались как сезонные стойбища. Они давали ряд преимуществ и скотоводу, и охотнику, и земледельцу. В то же время, поселения на высоких участках давали уже тактическое преимущество и являлись, по всей видимости, стационарными. Впрочем, по всей видимости преобладали низкорасположенные поселения. Хотя есть некоторая закономерность – в бассейне Воронежа катакомбники селились обычно на низких местах, а на Дону довольно часто выбирало высокие. Схожую точку зрения высказал и Е.И. Гак, но заметил, что следы фортификаций на высоких поселениях не выявлены, а материальная культура на них не отличалась от низменных поселений. По его мнению, подобное расположение поселений обусловлено сезонным характером скотоводства. Без зимных заготовок, в продуваемых ветром поймах рек скоту проще добывать корм. А летом на высоких стойбищах меньше кровососущих насекомых и почва высыхает быстрее.
Поселение Рыкань-3
Определенную информацию могут дать жилища. Наземные каркасные постройки предполагают мобильность, углубленные в материк – долговременность. Расположение построек, по мнению Гака, указывает на разносезонный характер поселений. Например, на высоком Семилукском городище постройки расположены линейно, а на низких Ксизово и Рыкань – кольцеообразно, что по мнению исследования, может указывать на некий способ аккумуляции тепла. Впрочем, учитывая то, что на низкорасположенной Рыкани две полуземлянки, предположение о сезонности нуждается в дополнительной проверке.
Семилукское поселение
Теоретически, сравнение костей животных с поселений могло бы прояснить вопрос о сезонности низких и высоких стоянок. Наличие сезонных видов птиц, количество дичи, кости медведя – все это могло бы указать на более частое проживание на поселении в тот или иной сезон. Однако подобные данные получены, в основном, с низких поселений.
В стаде среднедонских катакомбников преобладает крупный рогатый скот. Лишь затем следуют козы, овцы, лошади и наконец, свиньи. Наличие последних обычно говорит об оседлом характере скотоводства (придомное пастушеское).
Интересные данные получены в результате исследования костей животных с поселения Балахнинское. По ним можно понять, что свыше 70 процентов стада катакомбников на этом поселении составляли коровы. Количество лошадей и мелкого рогатого скота составляло в среднем по 10-11 %. Свиней было меньше всего – около 7%. Причем свиней использовали по максимуму, и прерывание их воспроизводства на этом поселении вполне реально. Т.е. съедали так быстро, что те не успели дать приплод. В таком случае, новых свиней жители могли получать извне.
Кости диких животных довольно малочисленны, но дают представление о том, кто был основным объектом охоты – кабан, затем зубр, бобр, лось и др.
Схожие данные получены и по поселению Рыкань-3. Интересно, что специфические патологии суставов быков и лошадей на этом памятнике указывают на то, что они использовались как тягловые животные.
На памятниках СКК найдены орудия труда, связываемые с земледелием - мотыги, серпы, зернотерки и песты. Однако, они не проясняют роли земледелия, так как по мнению некоторых исследователей могут использоваться и для сбора и обработки дикорастущих растений. Присутствуют также и находки культурных растений. Так, на поселении Рыкань-3 обнаружены три зерновки проса. Однако, прямое радиоуглеродное датирование показало гораздо более поздний возраст этих зерновок. На Балахнинском поселении выявлены зерна ржи, проса и ячменя. Но соотнесение их с эпохой бронзы осложняется нарушенностью культурных напластований. Таким образом, предположение о наличии земледелия в среднедонской катакомбной культуре остается открытым до получения более или менее массовых данных. На текущий момент вряд ли можно говорить о его наличии.
В целом, говоря о хозяйстве СКК, исследователи указывают:
При отсутствии земледелия скотоводство чаще всего приобретает подвижные или полуподвижные формы. Такой тип называют подвижно-оседлым образом жизни так как придомная его форма, по мнению исследователей, должна обязательно сочетаться с развитым земледелием, а надежных признаков земледелия в данном регионе в эту эпоху увидели пока не обнаружено. Среднедонское катакомбное население содержало быков и коров как основу своего стада. Заметную роль в хозяйстве играли и присваивающие формы: благоприятные природные условия лесостепи способствовали высокому уровню развития охоты и рыбной ловли.
Можно почитать на эту тему
____________________________________
Гак Е. И. , Антипина Е. Е. , Лебедева Е. Ю. , Кайзер Э. Хозяйственная модель поселения среднедонской катакомбной культуры Рыкань-3 // Российская археология. 2019. Номер 2 C. 19-34.
Пряхин, Анатолий Дмитриевич. Поселения катакомбного времени лесостепного Подонья / А. Д. Пряхин. - Воронеж : Изд-во Воронеж. ун-та, 1982. - 159 с.
Ивашов М.В. Памятники катакомбного времени на Верхнем Дону. Диссертация. 2014ю
ГАК Е.И.1, БОРИСОВ А.В. Сезонность поселений среднедонской катакомбной культуры: ландшафтно-экологическая модель// Российская археология. 2017. Номер 1. C. 19-33.