Востосточноприбалтийская культура боевых топоров.
На остальной территории Латвии и Эстонии памятники культуры боевых топоров и шнуровой керамики также представлены как поселениями, так и погребениями.
В отличии от территории занятой населением Висло-Неманской культуры, поселений с чистым комплексом культуры боевых топоров и шнуровой керамики здесь мало: находки такого рода, как правило, происходят из верхних горизонтов культурного слоя неолитических поселений и премешаны с керамикой местного неолита.
На территории Латвии чистый материал этой культуры отмечен на поселениях Варлес Тояты,
Гарозас, Рутениеки и Варнаскроге ( Д.А. Крайнов и др., 1987, стр.54).
Если говорить о чистых поселенческих комплексах культуры боевых топоров и шнуровой керамики в Эстонии, то здесь обнаружены в основном следы краткосрочных поселений и сам культурный слой очень тонкий, а его насыщенность находками крайне незначительная (V. Lang, 2010, стр.7).
Тем не менее, в Валма вблизи озера Выртсъярв в центральной части Эстонии исследованы четыре очага, сложенные из камней на расстоянии 4-5 м. друг от друга. Не исключено, что очаги находились внутри жилых построек ( А. Kriiska,2000, стр.59-79).
Стоит отметить поселения Кыпу на Хийумаа и Риигикула-14 на границе с Россией у г. Нарвы. На последнем найдено большое количество обломков керамики, примерно от 57 сосудов, а также фрагмент продолговатого предмета из обожженной глины неясного назначения. Относительная мощность культурного слоя и насыщенность его находками свидетельстаует о длительном пребывании людей на этом месте (А. Kriiska,2000, стр.59-79).
С поздним этапом культуры боевых топоров и шнуровой керамики, в Эстонии связывают возникновение первых укрепленных поселений (V. Lang, 2010, стр.7).
Намного лучше обстоят дела в восточной Латвии — на Лубанской равнине. Здесь изучены жилые сооружения и характер застройки поселений. Жилища были наземные, столбовой конструкции, в длину порядка 10 м. и в ширину — 4-5 м. Крыша была двухскатной, а сами постройки состояли из одного-двух помещений с каменными очагами посередине. Поселения располагались на возвышенностях посреди болотистой равнины. Врытые в материк сваи, по-видимому, являются остатками мостков, облегчающими подход к реке ( Д.А. Крайнов, 1987, стр.54).
Основаными видами хозяйственной деятельности носителей Восточноприбалтийской культуры боевых топоров было скотоводство, о чем свидетельствуют кости домашней свиньи, козы, овцы; охота и рыболовство,подтверждением чему служат находки костей диких животных и гарпунов для ловли рыбы и рыбьих костей. О наличии земледелия говорят зерна пшеницы из Крейчи в Латвии (Д.А. Крайнов и др.,1987, стр. 55),следы обугленныных пшеничных зерен на керамике из Иру в Эстонии ( А. Kriiska,2000, стр.59-79) , а также многочисленные каменные терочники, происходящие в том числе и из поселения Абора в Восточной Латвии ( Д.А. Крайнов и др.,1987, стр.55).
Косвенные свидетельства позволяют предполагать подсечно-огневое земледелие, в частности на территории Эстонии ( А. Kriiska,2000, стр.59-79).
Пока нет убедительного археологического подтверждения присутствию коровы, собаки и лошади: остеологические остатки этих видов животных носят сомнительный характер. Однако, по аналогии с другими культурами культурно-исторической общности, можно полагать, что корова конечно же была в составе стада.Уже хотя бы потому, что корова известна юго западнее - на территории Висло-Неманской культуры. Это относится и к собаке. Что касается лошади, то имеются археологические свидетельства ее наличия , например, на поздних этапах развития Фатьяновской культуры из чего можно сделать предположение, что в это же время она могла быть известна и в Восточной Прибалтике.
Погребения Восточноприбалтийской культуры боевых топоров представлены захоронениями на территории поселений, групповыми могильниками и одиночными могилами. Все погребения бескурганные.
На поселении Абора-I ( Лубанская равнина) раскопано шесть погребений. Все погребения совершены в скорченной позе, ориентированные головой на Юго-Запад. В могилах отмечены следы деревянных погребальных сооружений — т. н. «домиков мертвых». Погребальный инвентарь состоял из янтарных зубообразных и ключевидных подвесок, ожерелий из пронизок, зооморфных фигурок и фигурных подвесок (Д.А.Крайнов и др.,1987,стр.52).
Одна могила, содержащая каменный сверленный боевой топор найдена на поселении Рутениеки недалеко от г. Риги ( Д.А. Крайнов и др. 1987, стр.52)
Рис.12. Глиняный сосуд. Рутениеки ( по А.Х. Моора).
Среди других грунтовых могильников на территории Латвии следует упомянуть Звейниеки и Крейчи.
В Звейниеки обнаружено шесть погребений в скорченной позе, с ориентировской головами на Юг и на Север. Могилные ямы овальной формы, длиной 1,2 м. и очень незначительной глубиной 0,45-0,5 м. В одном из погребений найдены две роговые пластинки с орнаментом.
(Д.А.Крайнов и др., 1987, стр.52). Подобные изделия часто встречаются в захоронениях культурно-исторической общности боевых топоров и шнуровой керамики. Наиболее вероятная интерпретация, что это накладки на кончики поясов ( S.Lenczycki,1989, стр.111-123).
На востоке Латвии в могильнике Крейчи исследовано также шесть погребений, совершенных в скорченной позе. Как и в Звейниеках, могильные ямы отличаются небольшой глубиной 0,25-065 м. Некоторые могилы имели камни по краям, а в одной могильнай яме было перекрытие из плотно приложенных друг к другу камней. Погребальный инвентарь отсутствовал (Д.А.Крайнов и др.,1987, стр.52).
Рис.13.: 1,2 Костяные накладки из Звейниеки и Абора. 3. Костяная булавка (Абора). 4. костяная лунница (Абора). 5.Кружок их кости(Абора). 6,7. Янтарные привески(Абора).
Большой интерес представляет могильник Сопе в северо-восточной Эстонии. К сожалению его раскопки проводились в дореволюционные и довоенные годы, что сказалось на качестве исследований. Могильник содержал остатки 10 погребений и его площадь, вероятно, была значительной, поскольку одна группа могил обнаружена от другой на расстояни 150 м. Только в трех случаях можно говорить о позе погребенных ( из-за непрофессиональных дореволюционных раскопок — прим. мое).Во всех трех случаях мы имеем дело со скорченной позой (Д.А.Крайнов и др.,1987, стр.52). Наиболее известно женское погребение 2.Вероятно глубина могилы была незначительной. Костяк находился скорченно на правом боку, правая рука была под черепом. Ориентировка головы умершей на Северо-Запад.Среди погребального инвентаря обнаружен почти полный керамический сосуд, костяное шило и раковины пресноводных жемчужниц. Под плечем погребенной находилась горсть небольших камней, положенных туда, вероятно, преднамеренно (Я.Янитс, 1952, стр.53 ; А.Kriiska and others,2007, стр.99-100). В числе прочих находок в могильнике Сопе было янтарное кольцо, каменные сверленные боевые топоры, костяные изделия и зуб свиньи (Я.Янитс, 1952,стр.53; Д.А.Крайнов и др.,1987, стр.52). По костям указанного женского погребения 2 получена абсолютная дата 2850 ВС (А.Kriiska and others,2007, стр.85).
Рис.14. Погребение 2. Могильник Сопе.
Очень интересен керамический сосуд, найденный в Сопе. Его шейка короткая, вокруг шейки имеется валикообразный налеп, украшенный двумя рядами точек или наколов.
Сосуд из Сопе по своей форме весьма близок к кубку из могильника Тика, а также некоторым сосудам Висло-Неманской культуры, например, происходящим с поселений на Куршской косе (например А.Х.Моора,1952, стр.7, рис.3).
Рис.15. Керамический сосуд из погребения 2 в Сопе. Графическая реконструкция по женскому черепу из погребения 2 в Сопе.
Могильник в Арду ( северная часть Центральной Эстония) был обнаружен в довоенные годы.Здесь найдены два мужских захоронения в непосредственной близости ( в 1,5 м.) друг от друга. Оба умерших были положены на правый бок в скорченном положении, головами на Север.
Костяк, расположенный восточнее залегал на глубине 80-90 см. У черепа найден каменный рабочий топор, возле таза кремневый нож и фрагмент костяной проколки. На груди костяной предмет в виде палочки с круглым поперечным сечением.
Примечательно погребение 2.В могиле прослежены полосы тлена — вероятно остатки погребального сооружения. Костяк лежал на глубине 1-1,2 м. Умершего сопровождал обильный погребальный инвентарь:возле черепа слева найден каменный сверленный боевой топор типа Карлова и керамический сосуд, от которого до нас дошли только 10 фрагментов ( остальные были утрачены при находке погребения — прим. мое),с нарезным елочным орнаментом.В районе правого плеча — костяное тесло или долото. У правой кисти кремневый клиновидный рабочий топор, шило из кости козы либо овцы, проколка из рога и отжимник для ретуширования кремневых излелий.Около левой кисти - кремневый нож на отщепе.Помимо этого, у тазовой части -костяная палочка с отверстием в слегка утолщенной средней части, сходная с найденной на груди предыдущего костяка.Скелет принадлежал мужчине 40-45 лет, крепкого телосложения, ростом 175-178 см. По черепу умершего М.М.Герасимовым выполнена пластическая реконструкция ( Я.Янитс, 1952, стр.55; А.Kriiska and others, 2007, стр. 101-102). Согласно абсолютной датировке, могила датируется 2860 ВС
( А.Kriiska and others, 2007, стр. 85).
По мнению Я.Янитса, указанные выше костяные палочки служили для закрепления одежды при помощи шнура, который накручивался на них или завязывался через петли ( Я.Янитс, 1952, стр.55).
Рис.16. План погребения 2 в Арду ( по я. Янитсу).
Рис.17. Каменный топор типа Карлова и инвентарь погребения 2 в Арду. Костяные булавки из погребения 1 и 2 в Арду.
Рис.18. Реконстукция М.М. Герасимова по черепу из погребения 2 в Арду.
В восточной части Эстонии известны два могильника Кунила и Кивисааре, а также одиночное погребение в г. Тарту в парке усадьбы Карлова.
В Кунила найдены три мужских захоронения.Одно из них — с каменным боевым топором полностью разрушено при выборке гравия. Второй костяк находился в сильно скорченном положении. Возле правой руки лежали каменный боевой топор, нож из клыка кабана и резец кабана, а по другую сторону скелета — снова нож из клыка кабана, два резца кабана и кремневый нож. В непосредственной близости от черепа найдено каменное желобчатое долото.
Указанное второе захоронение частично перекрывало третье погребение.Кости левой ноги из третьего погребения находились под черепом второго захоронения.Инвентарь могилы состоял из клиновидного рабочего топора и двух точильных камней.
Среди человеческих костей найдены три кости домашней свиньи, а приблизительно в 5 м. от костяков была положена голова свиньи ( Я.Янитс, 1952, стр.57,59).
Могильник в Кунила имеет дату 2570 ВС ( А.Kriiska and others, 2007,стр.85).
Самое большое число захоронений (более 20) обнаружено в могильнике Кивисааре на северном побережье озера Выртсярв. Поза покойников вытянутая на спине. Инвентарь состоял из просверленных зубов животных, кремневых скребков, костяных изделий и бронзового серпа . Здесь же найдены кости диких и важнейших домашних животных: лошади, коровы, свиньи, овцы или козы,собаки. Однако нельзя с уверенностью утверждать , что все эти кости связаны с могильником.( Д.А.Крайнов и др.,1987, стр.53; А.Х.Моора, 1952, стр.7; Я.Янитс, 1952, стр.59).
Представляется, что совершенно прав Д.А. Крайнов,считая погребения в вытянутой позе наиболее поздними (Д.А. Крайнов и др.1987, стр.53). Хотя, вероятно, в указанном случае следует уже говорить не о культуре боевых топоров и шнуровой керамики, а о гибридных т. н. «постшнуровых» древностях.
Но особенно интересно мужское захоронение в г. Тарту (в парке Карлова). На нем я остановлюсь немного подробнее.
Умерший лежал в вытянутом положении в направлениис Севера на Юг. В могильной яме, в области грудной клетки погребенного зафиксирована большая известняковая плита. Погребальный инвентарь состоял из каменного сверленного топора типа Карлова и трехгранного наконечника стрелы из оффилита.По остаткам костей погребение датируется приблизительно 2460-2300 ВС ( Д.А. Крайнов и др.,1987, стр.53; А.Kriiska and others, 2007,стр.85,104-105).
Очень много вопросов вызывает сочетание в одном комплексе сверленного топора типа Карлова и каменного трехгранного наконечника стрелы и сама вытянутая поза покойника. Дело в том, что именно находка топора в Карлова дала название целому типу каменных боевых топоров в Эстонии — топоры типа Карлова ( более подробно об этом ниже). Каменный топор типа Карлова присутствует в таком раннем погребении Восточноприбалтийской культуры боевых топоров как Арду ( см. выше). Каменные трехгранные наконечники стрел не характерны для культуры боевых топоров и шнуровой керамики. Они присутствуют в местном позднем неолите, но в большей степени происходят из поздненеолитических памятников Финляндии, Норвегии и Кольского полуострова. Все это сильно смущает некоторых исследователей (А.Kriiska and others,2007,стр.106,110 ).
В связи с погребением в Карлова, представляется справедливым мнение М.А.Юшковой о том, что в Эстонии смешение носителей культуры боевых топоров и шнуровой керамики с местным населением и возникновение культурных гибридных т.н.постшнуровых образований (древностей) относится к достаточно раннему времени — примерно 2300 ВС (М.А.Юшкова, 2011, стр.8).
Также нужно отметить, что и начало активных контактов носителей Скандинавской культуры боевых топоров с автохтонными племенами Культуры Ямочной Керамики относят ко времени 2500-2400 ВС, а приблизительно к 2300 ВС обе культуры в Южной Швеции окончательно смешиваются (A.М.Larsson, 2009, стр.411).
Полагаю, что близкая ситуация и в соседней Финляндии.
Что же касается каменных сверленных топоров типа Карлова, обнаруженных как в ранних, так и в поздних комплексах, то, на мой взгляд, это еще раз свидетельствует о том, что изготовление целого ряда вещей в культурах боевых топоров и шнуровой керамики продолжалось очень длительное время.
Помимо этого, значительная часть захоронений Восточноприбалтийской культуры боевых топоров известна на островах Эстонии Саарема и Муху.
Здесь нужно указать на погребение в Тика на острове Саарема, случайно найденное в довоенные годы. По информации очевидцев, скелет лежал в гравии, на глубине примерно 30 см., головой на Север. В погребении обнаружен керамический сосуд. Кроме этого здесь же были зуб козы или овцы и двусторонний костяной гарпун (Я.Янитс, 1952, стр.57). Сосуд, происходящий из этого погребения своей формой очень похож на сосуд из Сопе, равно как и на некоторые керамические формы Висло-Неманской культуры.Абсолютная дата данного захоронения несколько пространна 2840-2620 ВС ( А.Kriiska and others, 2007, стр. 85,102-103).
[url="http://www.radikal.ru"][img]http://s019.radikal.ru/i616/1208/0f/233dd82aeaea.jpg[/img][/url]
![http://s019.radikal.ru/i616/1208/0f/233dd82aeaea.jpg[/img][/url]](http://s019.radikal.ru/i616/1208/0f/233dd82aeaea.jpg[/img][/url]){kind=link}
Рис.19: 1. Сосуд из погребения в Тика. 2. Сосуд из погребения в Сопе. 3. Сосуд Висло-Неманской культуры. Куршская коса.
С острова Муху из района поселке Кюласема происходят два захоронения, в т.ч. и самое первое, относящееся к культуре боевых топоров и шнуровой керамики открытое на территории Эстонии. По названию поселка, тип боевого топора, найденного в захоронении стал называться в среде эстонских археологов «типом Кюласема» ( Я.Янитс, 1952, стр.57).
Добавлю, что Д.А.Крайнов отмечает, поскольку могильники в Эстонии не раскапывались, трудно судить о формах и размерах погребальных сооружений, но судя по описанию погребений,погребальные сооружения в могильниках Эстонии были такими же, как в Одиночных погребениях Дании, в погребениях Финляндии и Фатьяновской культуры ( Д.А.Крайнов и др.,1987, стр.53).
Среди керамических форм Восточноприбалтийской культуры распространены сосуды типа кубков, причем очень часто в Восточной Латвии и Эстонии они имеют невысокую шейку. Кроме того характерны широкогорлые горшкообразные сосуды, в т.ч. с налепами, различные мисочки и ванночки , близкие аналогичным формам в Висло-Неманской культуре, где они, вероятно, берут начало от древностей «вальдбургского типа». Амфоры встречаются редко, есть близкие Злотским и Саксо-Тюрингским образцам. В Эстонии встречаются сосуды, сопоставимые с сосудами Скандинавской и Финской культур боевых топоров, а в Прибалтике в целом — Фатьяновской культуре.
Для керамики характерен шнуровой орнамент, орнамент в виде нарезной елочки, налепные валики, нарезной орнамент, разнообразные наколы и т.д.
За Восточноприбалтийскими каменными сверленными боевыми топорами закрепилось не вполне научное название «ладьевидных» по очертаниям, напоминающим в плане ладью.
В Эстонии до сих пор, но скорее традиционно существует, и старая классификация боевых топоров по названиям пунктов их первых находок. К примеру:
Топор типа Кюласема отличающийся более — менее овальным поперечным сечением ( А.Х. Моора, 1952,стр.8). Еще в 1952 г. А.Х. Моора отмечал, что этот тип топора встречается по всей Прибалтике ( А.Х. Моора, 1952, стр.8). Сегодня географию распространения этого типа нужно значительно расширить. Согласно классификации Д.А. Крайнова это обушковый тип топора (Д.А. Крайнов, 1972, стр. 43). По классификации П.Глоба - топоры типа В, либо очень близкие им формы.Распространены они в пределах всей культурно-исторической общности.
Топор типа Карлова — втульчатый топор с прямым и ровным верхом, на обухе топора имеется расширение, либо ярко выраженная «шляпка» ( А.Х. Моора, 1952, стр.8). Помимо Восточной Прибалтики, подобные топоры распространены в Финской и Скандинавской культурах боевых топоров, в последней, по местной классификации ,близкие формы именуются типом В ( М. Мalmer, 2002).
Каменные топоры пентагональных форм типа Халоханьо и Кривски (V.Lang,2010, стр.9) и т. д.
Рис.20. Типы эстонских каменных боевых топоров : 1. Топор типа Кюласема, 2. Топор типа Карлова, 3. Острообушковый топор, 4. Топор типа Кривски, 5. Дегенеративная форма каменного топора.
Конечно же каменные сверленные топоры в Восточной Прибалтике имеют гораздо более разнообразные и различные формы.
Довольно часто здесь встречаются коротколопасные обушковые топоры ( по классификации Д.А. Крайнова) они же топоры «типа А» ( по классификации П.Глоба), а также много и других форм, к примеру, сопоставимых с аналогичными формами топоров Фатьяновской культуры и других культур общности.
И вообще на территории Латвии известны большинство типов каменных топоров.
Своеобразной формой, распространенной , в основном, только в северной части Восточной Прибалтики являются острообушные топоры. Для них характерен ромбический фронтальный профиль,причем кончик обуха короче и сужен сильнее по сравнению с концом лезвия, лезвие оттянуто назад и имеет дугообразный срез ( Д.А. Крайнов и др.,1987, стр.55).
Очень примечательны разнообразные втульчатые топоры.Втульчатые топоры в большей степени характерны для Прибалтики(здесь они известны также и на памятниках Висло-Неманской культуры) и для Финской и Скандинавской культуры боевых топоров, где они получают свое дальнейшее развитие.
По мнению Д.А. Крайнова, втульчатая форма топора изначально зарождается именно в Восточной Прибалтике ( Д.А. Крайнов, 1972, стр.56).
Поздние, вырождающиеся формы боевых топоров именуются «дегенеративными».
Рис.21. Каменные боевые топоры, Латвия : 1.Втульчатый топор с плоской спинкой, 2. Коротколопастный обушковый или топор типа А.
Каменные орудия представлены кремневыми рабочими клиновидными топорами,среди которых есть толстообушные и тонкообушные, встречаются широкие топоры трапецевидной формы. Топоры в сечении имеют как прямоугольную, так и линзовидные формы.
Среди кремневых наконечников стрел есть треугольные с прямым или вогнутым основанием, а также ромбовидно-черешковые наконечники.
В числе прочих орудий , в основном, кремневые скребки и ножи.
Украшения в Восточноприбалтийской культуре боевых топоров изготовлены из кости и янтаря. Из костяных украшений следует отметить костяные лунницы, очень близкие костяным лунницам Фатьяновской культуры (Д.А. Крайнов, 1972, стр.87, рис.35). Нередки и костяные накладки на кончики поясов, такие накладки характерны для культурно-исторической общности вцелом. Довольно часто находят костяные кружки с отверстием посередине и костяные булавки. Как и во всех других культурах общности , имеются подвески и пронизки из зубов животных.
Для составления ожерелий широко использовались разнообразные янтарные пронизки. Для украшения головного убора употреблялись клиновидные и зубовидные привески ( Д.А. Крайнов и др.,1987, стр.55). Янтарные пуговицы округлой, квадратной, либо прямоугольной форм.
Янтарь добывался и обрабатывался на всей территории Южной и Восточной Прибалтики очень давно.Но местные неолитические культуры имели очень слабые связи с культурами Центральной Европы, поэтому указанная добыча и обработка имела, в основном, местное локальное значение. И только после появления в регионе носителей Культуры Шаровидных Амфор, а также носителей культур боевых топоров и шнуровой керамики, здесь ( особенно в Южной Прибалтике) возникает мировой янтарный центр, о котором писал Я.Чебрещук (J.
J.Czebreszuk,2003).
В заключении хотелось бы отметить, что Восточноприбалтийская культура боевых топоров обнаруживает несомненную близость с Висло-Неманской культурой, особенно на относительно ранних этапах своего развития.Вероятно в их основе некая единая группа древнего населения.
На территории Северной Эстонии выкристаллизовывается собственный вариант культуры боевых топоров и шнуровой керамики по типам каменных боевых топоров и керамики. Здесь каменные топоры и некоторые керамические формы сопоставимый с Финской культурой боевых топоров.
Рис.22 Сосуд эстонского варианта культуры боевых топоров. Боевые топоры. Эстония.(коротколопастной обушковый или тип А, тип Карлова и Кюласема).
Еще один локальный вариант складывается в Восточной Латвии — на Лубанской равнине.
Есть основания полагать, что именно Прибалтике следует искать древнейшие корни Финской и Скандинавской культур боевых топоров, а также части Фатьяновской культуры.
Литература:
И.И. Артеменко.Культуры шнуровой керамики: среднеднепровская, подкарпатская, городокско-здолбицкая, стжижовская./ Археология СССР. Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М.1987
О.Н. Бадер. Балановская культура./Археология СССР. Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М.1987
С.С. Березанская.О так называемом общеевропейском горизонте культур шнуровой керамики Украины и Белоруссии./ СА № 4. М.1971
Э.Б.Зальцман.Поселения культуры шнуровой керамики на территории Юго-Восточной Прибалтики. М.2010
Д.А. Крайнов. Древнейшая история Волго-Окского междуречья. М.1972
Д.А.Крайнов, И.А. Лозе. Культуры шнуровой керамики и ладьевидных топоров в Восточной Прибалтике./ Археология СССР. Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М.1987
А.Х.Моора.Памятники позднего неолита и ранней эпохи металла в Прибалтике./ КСИИМК, вып.XVIII. М.1952
В.В. Сидоров, А.В.Энговатова. Ханевский могильник и древнейшие памятники фатьяновской культуры./ АПВМК №7. Иваново 1992
М.А. Юшкова.Эпоха бронзы и ранний железный век на Северо-Западе России. / Автореферат кандидатской диссертации. СПб 2011
Я.Янитс.Поздненеолитические могильники в Эстонской ССР./ КСИИМК, вып. XLII, М.1952
J.Czebreszuk.Amber on the Threshold of a World Career./ Amber in Archaeology. Riga 2003
J.Czebreszuk.Corded ware from East to West. Poznan,2004
E.Fornander.Consuming and communicating identities.Dietary diversity and interaction in Middle
Neolithic Sweden. Stockholm 2011
M.Furholt. Absolutchronologie die Entstehung der Schnurkeramik. Bamberg 2003
A.Kriiska. Corded Ware culture sites in north-eastern Estonia./ De temponbus antiquissimus
ad honorem Lembit Jaanits. Tallin 2000
A.Kriiska, L.Lougas, M.Lohmus. New AMS dates from Estonian stone age burial sites./Estonian
Journal of Archaeology 11, 2, 2007
V.Lang. The Early Bronze Age in Estonia : sites, finds and the Transition to Farming./Baltic Prehistoric Interactions and Transformations: the Neolitic to Bronze Age. Gotland University Press 5, 2010
A.M.Larsson.Breaking and Making Bodies and Pots. Material and Ritual Practices in Sweden
in the Third Millennium BC. Uppsala 2009
S.Lenczycki.Gurlelplatten bei den Lokalgruppen der Schnurkeramik einige Gedanken zur
Entwicklung einer Trachtsitte./ Das Phostenloch. Beitrage zur Geschichte der Jungsteinzeit,1989
J.Machnik.Aus den studifn uber die Schnurkeramische kultur in Kleinpolen./ Archaeologia Polona,
vol.VIII.Wroclaw 1965
J.Machnik. Krag Kultury ceramiki sznurowej./Prahistoria ziem Polskich..,т.2,Wroclaw 1979
J.Machnik. Rzucevo culture and the Early Horizon of the Corded Ware./ The Built Environment of Coast Areas during the Stone Age. Gdansk 1997
M.Malmer. The Neolithic of South Sweden.TRB,GRK and STR. The Royal Swedish Academy
of Letters History and Antiquties.Stockholm 2002
D.Raetzel-Fabian. Gottinger Typentafeln zur Ur-und Fruhgeschichte Mitteleuropas. Neolithikum.
Gottingen, 2002
R.Rimantene. Die Haffenkustenkultur in Litauen./Praehistorica, vol.XIX, Praha 1992
P. Tebelskis, R.Jankauskas. The late neolithic grave at Gyvakarai in Lithuania in the context of
current archaeological and anthropological knowledge./ Archaeologia Baltica 6, Klaipeda 2006
R.Wiermann. Die Becherkulturen in Hessen. Freiburg, 2004
Материал взят отсюда http://www.balto-slavica.com/forum/index.php?showtopic=12584
Автор- пользователь Профессор Перзеев